Реквием для Ники Турбиной

Е.Е. Мишина

Дети Нового сознания нуждаются в защите

Стихи Ники Турбиной мне впервые принес лет двадцать с лишним назад мой друг, студент пятого курса журфака МГУ. «Ты посмотри! – возбужденно потрясал он кипой бумаги с отпечатанными на машинке стихами, – ей девять лет, а что она пишет!!! Видит Бог, это не просто гениальная поэзия, это просто какой-то другой человек, с другим сердцем и мозгами!» Он не представлял тогда, до какой степени был прав.

…Ника Турбина (1974–2002) родилась в Ялте. Когда ей было четыре года, она, страдая от очередного приступа астмы, диктовала матери Майе Анатольевне не по-детски жесткие и горькие строки. Этот невесть откуда взявшийся непонятно-трагичный дар приводил родных в шок. Мать ходила с девочкой по врачам, задавая отчаянный вопрос: «Откуда такой талант?», спрашивала, можно ли избавиться от него клиническим способом. Астму посильно лечили, а перед талантом медицина оказывалась, само собой, бессильна. Никому и в голову не пришло что этот ребенок – не сенсация, а плод естественного развития сознания, реально воплощенный в человеке. В тот период, когда о Живой Этике и Гуманной педагогике Советская Россия слыхом не слыхивала, Новый человек с нравственными запросами совершенно другого – вселенского – формата оказался зажат в тесном пространстве материалистического восприятия мира в обществе, где прискорбный постулат «Бытие определяет сознание» натворил множество непоправимых бед.

Есть все основания полагать, что Ника была одной из тех, кого мы сегодня называем детьми Света, детьми Нового сознания, а за рубежом именуют «детьми индиго». Но нет ничего более трудноосуществимого, чем оказаться в нужное время и в нужном месте. Опоздать – плохо, но страшно – прийти раньше срока, когда к твоему приходу еще никто не готов. В мир, который не смог разглядеть в Нике Турбиной ничего, кроме феноменальной одаренности, она пришла слишком рано. Он был не готов к приему таких потомков. Прекрасно сознавая, куда попала, она так же абсолютно точно предвидела, какой исход ее ожидает, и еще точнее – ощущала свою временную, но болезненную оторванность и от горнего мира, и от земного:

Я стою у черты,
Где кончается
Связь со вселенной.
Здесь разводят мосты
Ровно в полночь –
То время бессменно.

Эсхатологическое чутье, проницательность человека, чье сознание поднялось над обыденной линией горизонта и заглянуло за него, свойственное поэзии Серебряного века (у Блока: «…Иль может в час тоски беззвездной, / В каких-то четырех стенах, / С необходимостью железной / Умру на белых простынях», – а так ведь и вышло), проявилось у девочки, рожденной в начале последней четверти XX века. В четырнадцать лет, достигнув зенита в прямом смысле слова убийственной славы, она с горечью просила:

Не побеждайте победителей,
Судьба им выпала на круги.

И с не меньшей горечью сознавала:

Непобедимы победители!
Но это до поры до времени...

Интересно, знала ли она тогда, что Ника – имя эллинской богини победы? Если знала, то это восклицание приобретает глубочайший смысловой контекст («пощадите Нику…»). Если нет – то это интуиция, принимающая образы высшего порядка, когда информация из любой области знания приходит сама по мере необходимости, что свойственно именно поколению Нового сознания. Задавая врачам вопрос: «Откуда это у нее?» – родные поэтессы искали пути лечения симптоматики вместо того, чтобы принять как нечто естественное внутренний мир другого человека, который видел, слышал и знал намного больше, чем все взрослые, окружавшие ее, вместе взятые. А чтобы избавить девочку от непреходящей душевной боли, надо было просто сделать то, о чем она просила и предупреждала не раз:

Убаюкайте меня, укачайте,
И укройте потеплее одеялом…
…………………………
Но не ждите, слышите,
Не ждите.
Детство убежало от меня.

Ника просила открытым текстом: дайте тепла и нежности и примите как данность мое право быть той, кто я есть…

Живущий в ней иной человек, с иным, ни с чем не сопоставимым мировосприятием, отчаянно стучал во все двери, и, осмысливая Никину судьбу спустя годы, пытаясь поставить себя на ее место, реально ощущаешь, что испытание, выпавшее на ее долю, равносильно испытанию зрячего и слышащего, попавшего в среду слепоглухих. Обращаясь в стихах к матери, Ника была предельно откровенна:

Мне не хватает
нежности твоей,
Как умирающей
птице – воздуха…

Куда уж прямее?! Представьте себе большую птицу, запертую в маленьком сейфе, – это примерно то же самое. Может, поэтому Ника задыхалась физически, что ей не хватало иного – Духовного воздуха. Астма была не болезнью, а реакцией на жизнь. Ее можно было вылечить терпением, вниманием и самым универсальным средством – Любовью.

То иномирие, из которого возникла Ника, проскальзывало в ее стихах как визуальная реальность. В семицветие радуги Ника облекала свои мечты о создании на изувеченной ранами войн планете цветущего рая:

Как жаль, что
Я не гадалка.
Гадала бы
Только цветами
И радугой залечила
Земле нанесенные
Раны.

И еще:

И цветом
Одним нельзя заполнить целый мир!
Пусть радугой окажутся слова.

Если на миг отказаться от этих образов как от метафоры, а поверить в их реальность и конкретику, можно получить представление о несвершенной миссии, которую, возможно, несла на Землю эта необыкновенная жизнь. Но Ника Турбина оказалась в ситуации «один в поле не воин». Она говорила о голосе, который звал ее:

Не бойся ничего,
Иди за мной,
Там дивные сады,
И вечный день,
И дождь совсем
Не колкий…
…………………………
Я это счастье
Не дарю другому.
Пусть будет вечен сон,
Так лучше для тебя.

В этом стихотворении есть еще одна строка: «И не уколется душа твоя о лица злые». Завистливое недоверие витало вокруг нее, а физическое осязание чужих душевных движений для нравственно сверхутонченного существа – неизбежное качество: «Вы умеете пальцами слушать дождь? Это просто!» Она шла по Гефсиманскому саду своей судьбы с открытыми глазами, оставаясь неприкрытой, незащищенной и выставленной напоказ жертвой амбиций и тщеславия окружавших ее взрослых. Выросшая Ника, вспоминая о своем полном аплодисментов и одинокости детстве, как-то сказала: «По улицам слона водили. Это была Ника Турбина. А потом слона бросили и забыли».

Одно из последних опубликованных ее стихов звучит как элегический завет, как прощальный упрек тем, кто оставил и, по сути, предал ее:

Не забывайте добрые слова
И добрые дела
Не засыпайте хламом,
Иначе будет вам обманом
Предсказанная временем судьба.

Прочтите эти строки внимательно. В тот момент Нике уже вручили в Венеции приз «Золотого льва», которого из советских поэтов удостоилась только Анна Ахматова. Ей оставалось три года до недолгого и какого-то неловкого замужества в Швейцарии, после которого судьба ее окончательно пошла наперекос. Она вернулась на Родину, где ее сначала не поняли, а потом оставили, забыли. Покровитель юной поэтической звезды Евгений Александрович Евтушенко – что он почувствовал, о чем подумал, когда она в первый раз сорвалась с балкона?

Знавшие Нику близко говорят, что по строгому счету был только один человек, который действительно пытался спасти проваливающееся в трагическую бездну Никино сознание. Нет, не мама и не бабушка, возившая ее по зарубежным литературным турне, и никто из родных. Алена Галич, дочь Александра Галича, преподававшая в Московском институте культуры, куда Нику приняли без экзаменов, стала и ее преподавателем, и старшим другом. Она нашла для девушки хорошую клинику в США, где брались помочь Нике выбраться из алкоголизма и прочих недугов. Чтобы получить скидки на лечение, надо было собрать многочисленные подписи. Алена все сделала. Но то ли из родительской ревности, то ли по каким-то иным соображениям мать внезапно увезла Нику домой в Ялту. Алена Александровна плакала от обиды и отчаяния и рвала эти ставшие ненужными письма.

А в двадцать семь Ника Турбина сорвалась с подоконника пятого этажа. Во второй и последний раз – подвела координация движений.

К сожалению, в своей судьбе Ника Турбина не оказалась одинока. Сегодня, хотя феномен детей Нового сознания уже пристально исследуют и даже дают разумные педагогические рекомендации, чаще по отношению к ним совершаются все те же драматические ошибки. Новые дети приносят нам на блюдечке иной мир, а мы шарахаемся от него, пряча голову в песок привычных понятий и реакций. Их зов к старшему поколению – попытка Вселенной вытянуть из взрослых их личное Я, повод обратить взгляд вглубь собственного эго. Но взрослые чаще стремятся встроить своих «странных» потомков в нишу устаревшей системы собственных догм и психологических традиций. В результате носители Нового сознания или выставлены напоказ, как экзотическая диковина, или их особые способности объявлены болезненным вывихом. И в том, и в другом случае они беззащитны и противопоставлены потребительской и прагматической среде, во многих случаях поглощающей и комкающей их судьбы.

Читая стихи Ники Турбиной, постарайтесь не воспринимать ее откровения как метафору или дань сновидческой детской фантазии, а признать в них описание конкретных ощущений и действительных образов.

Последние изданные стихи ее датированы 1985–1987 годами – тогда ей было 13 лет. Очевидно, она в основном пересматривала написанное прежде. Нового не было, потому что сердцу не хватало новизны.

Дайте тему!
Днем с огнем,
Аж в глазах темно.
Недописано мое полотно.

До ухода ей оставалось около половины срока. А затем она вернулась туда, куда звал ее услышанный в ночи тихий голос, оставив миру обещание:

…Такая голубая,
Такая невесомая, земная,
Я буду вечным
Сторожем твоим.

______________________

Источник: Культура и время. - 2006. - №3(21). - С. 219.